Аретуза, вольна,
Восстала от сна
Средь акрокеравнских круч [415] —
От гор и снегов,
Чей тяжек покров,
Помчался искристый ключ.
По скалам вниз
Ее кудри вились
Пестрой радугой в струях воды,
Аретуза летела,
И Земля зеленела,
Где она оставляла следы.
Молодая, живая,
Текла, напевая
Нежней, чем услышишь во сне, —
Ее Небо любило,
Земля хранила,
И стремилась она к глубине.
И Алфей лихой
С высоты ледяной
Трезубец в горы вонзил;
Разверзся провал,
Эвриманф [416] задрожал,
Трепеща от избытка сил,
И черный Нот [417]
Замедлил ход,
Где снегов саркофаги спят,
И дрожала земля,
И вода, бурля,
Метнулась, не зная преград.
Заспешил тогда
Бог речной — борода
Видна сквозь потока бег;
Он за нимфой вослед,
Где горит ее свет,
На дорийский врывается брег. [418]
«О, спаси! Уведи!
Укрой на груди —
Он за кудри меня ухватил!»
Океан громогласный
От погони опасной
Тогда Аретузу укрыл,
Чтобы ей, молодой,
Скользнуть под водой,
Словно ясный солнечный луч;
Чи?сты, воды текли —
С нежной дщерью Земли
Не сливался дорийский ключ;
Но снова за ней
Спешил Алфей
На сапфирной глади пятном —
Так, жаден и зол,
За голубкой орел
Несется, вихрем влеком.
В сени зыбей,
Где Морских Царей
Жемчужные троны стоят,
Коралловой чащей,
Под волною кипящей,
Над хаосом каменных гряд,
Там, где света рука,
Тускла, неярка,
Разноцветную сеть сплела,
Там, где волна,
Как листва, зелена,
Там, где нет пещерам числа, —
Акул проворней,
Где рифов корни
Окутал покров водяной,
В пенной сени
Промчались они
В дом дорийский родной.
Поток их пенный,
Уйдя от Энны [419] ,
В долине обрел водоем;
Как друзья, что в разлуке
Изведали муки,
Теперь они вечно вдвоем.
Пробудясь на рассвете,
Как в зыбке дети,
Под горою в пещерной тени,
В полуденный зной —
В прохладе лесной
И в лугах асфоделей они.
Ночью кончится бег:
Ортигийский брег
Им дремоту навеет вновь —
У четы этой жребий,
Как у духов на небе,
Что вкушают не жизнь, а любовь.
Пока я, звездным пологом сокрыт,
Простерся спящий, сонм бессонных Ор
За мною с неба лунного следит,
Но ото сна освободит мой взор,
Чуть повелит Заря, седая мать,
Что время и Луне и снам бежать.
Взбираюсь я на купол голубой;
Я шествую по волнам и горам,
Отбросив плащ на пенистый прибой;
Я тучи зажигаю; даже там,
Где тьма пещер, зрим свет моих лучей,
И снова Гея [422] ласки ждет моей.
Я стрелами-лучами поражу
Обман, что, Ночь любя, страшится Дня;
Я злым делам и помыслам грожу;
В сиянье, исходящем от меня,
Любовь и честь по-новому жива,
Пока не вступит Ночь в свои права.
Несу для туч, для радуг, для цветов
Я краски нежные; мой ярый жар,
Как ризой, мощью облачить готов
И звезды чистые, и лунный шар;
И все лампады Неба и Земли,
Подвластны мне, огни свои зажгли.
В полдневный час достигну я высот,
И к горизонту нехотя сойду,
И, покидая темный небосвод,
Повергну в плач вечерних туч гряду —
Но что со взором ласковым моим
Сравнится, если улыбаюсь им?
Я — Мирозданья око; им оно
Узрит свою бессмертную красу;
Искусство с жизнью мною рождено,
Целенье и прозренье я несу;
Вам песнь моя гармонию лила,
За это ей — победа и хвала.
