4 мая 1814
Стансы для музыки
(«Сияй в блаженной, светлой сени!..»)
Перевод Вяч. Иванова
[323]
1
Сияй в блаженной, светлой сени!..
Из душ, воскресших в оный мир,
Не целовал прелестней тени
Сестер благословенный клир.
Ты все была нам: стань святыней,
Бессмертья преступив порог!
Мы боль смирим пред благостыней:
Мы знаем, что с тобой — твой бог.
2
Персть над тобой легка да будет,
Как изумруд — светла трава,
Цветы цветут, и мысль забудет
О сени смертной: ты — жива!
Земля свод кущ всегда зеленых
Взрастит… Но пусть ни скорбный тис
Здесь не печалит дум смущенных,
Ни темнолистный кипарис.
1814
ИЗ «ЕВРЕЙСКИХ МЕЛОДИЙ» (1814–1815)
[324]
«Она идет во всей красе…»
Перевод С. Маршака
[325]
Она идет во всей красе —
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
Прибавить луч иль тень отнять —
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
Так безупречна, так чиста.
А этот взгляд, и цвет ланит,
И легкий смех, как всплеск морской, —
Все в ней о мире говорит.
Она в душе хранит покой,
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой!
Псалтирь царя-певца
Перевод В. Микушевича
[326]
1
Могла псалтирь царя-певца,
Возлюбленного небесами,
Рыдая, слить в себе сердца,
Преображенные слезами.
Нет больше струн с такими голосами.
Мужал невольно слабый дух
От этого святого звона.
И тот, кто был душою глух,
Царю внимал во время оно,
Когда псалтирь была превыше трона.
2
Псалтирью наш Господь воспет.
В ней торжество царя-пророка.
Склонялись кедры ей в ответ,
Потрясена гора глубоко,
И в небеса вознесся звук с востока.
Дочь Благочестия, Любовь,
Оставшись в мире без ответа,
Шлет в небо душу вновь и вновь,
Как будто звуки в небе где-то,
Во сне, который не боится света.
Когда в небесной вышине
Перевод В. Микушевича
[327]
1
Когда в небесной вышине
Любовь живет, покинув прах,
И засияют очи мне,
Всё те же, только не в слезах,
Зачем тогда предсмертный страх?
С небес доносится привет.
Крыла невидимого взмах, —
И в горних сферах вечный свет.
2
Зачем бояться за себя,
В последний отправляясь путь?
За жизнь цепляемся, скорбя,
И не решаемся шагнуть
Туда, где нам дано глотнуть
Святой воды бессмертных рек,
Когда не только с грудью грудь,
Душа с душою там навек.
Дикая газель
Перевод А. Ибрагимова
[328]
Газель, пуглива и дика,
Бежит в горах Сиона.
В пути ее поит река
Водой незамутненной.
Скачкам воздушным нет препон,
И взор гордыней напоен.
Такой же шаг, яснее взор
Ты видел, край наш отчий.
Иные жительницы гор
Тебе знакомы — кротче.
Ливанский лес шумит вдали,
Но нет прекрасных дев — ушли.
В своем изгнанье вековом
Погружены в печаль мы.
Вознесшиеся над песком
Благословенны пальмы:
Здесь родились, их корни тут,
В чужой земле они умрут.
Лишь нам, родной земли сынам,
Скитаться на чужбине.
Где прах отцов — нет места нам.
Поруганы святыни.
И злобным смехом сотрясен,
Обрушился салемский трон.
О, плачь о тех…
Перевод И. Озеровой
[329]
I
О, плачь о тех, в чьем прахе Вавилон,
Чьи храмы пусты, чья отчизна — сон!
О смолкшей арфе Иудеи плачь:
Там, где жил бог, теперь живет палач.
II
Где смоет Израиль с израненных ног
Засохшую кровь бесконечных дорог?
И где же напев Иудеи найти,
Что вызовет трепет, забытый почти?
III
Ноги в дороге избиты, измучена грудь;
Где ты спасешься? Приют обретешь где-нибудь?
Норы — для лис, а для ласточек — тысячи гнезд,
Для человека — отчизна, а для Иудеи — погост.
